Никто, кроме Тоу

Погода продолжала удивлять истеричностью. Жара вдруг сменялась короткими проливными дождями, так что открытие настежь балконных дверей то отбрасывало шквальным ветром, с дребезгом ударяя ими о стену, то, внезапно появившимся ярким солнцем, высвечивало на уцелевших стеклах всю накопившуюся муть.

Это дополнялось воплями и клекотом пикирующих военно-полевых чаек, разрывающих пространство серого, нависшего неба.

По двору, неумело ступая и раскачиваясь, рассыпались мелкими перебежками косолапые курочки - детеныши, пока не научившиеся летать.

Оберегая их, чайки с криками нападали на ни в чем не повинных прохожих.

Мужчина в беззащитно белой рубашке как раз отбивался, неистово размахивая красным пиджаком.

А когда утренний субботний дождь кончился, я успела сбегать за черешней, и, накладывая в пакетик крупные спелые ягоды, думала о дожде.

И еще купила горячий итальянский хлеб, посыпанный семечками сезама, и пахнущий поджаренной корочкой, и хрустящие нежные круассаны с лимонной начинкой, и английский чай «Яблочный пудинг» с корицей и яблоками.

Чем ни прекрасное утро?

Улица Сукенвэген выводит в парк, где раньше стояла церковь. Отсюда и название: Сукен — церковный приход, а вэген — улица.

По ней, лет четыреста назад, ходили прихожане.

Теперь от церкви и следа не осталось.

Зато рядком друг к другу стоят дом престарелых, который по-шведски звучит как олдрэбоенде (олдрэ — старый, боенде — жить), и детский садик — фюрскулан (до школы).

И то, и другое имеют историческое право на существование в этой округе, и предполагают некий философский круг - короткий миг от детства до старости, а потом улица вот эта, туда, где вечная красота жизни: зелень влажного мха, и благодать деревьев на огромных серых камнях (бэрья), в немыслимых переплетениях корней, как на японских гравюрах.

Поскольку не принято ухаживать за стариками в семьях, их помещают в такие вот олдребоенде, где у каждого своя отдельная квартира. Так и говорят : «...Моя мама сидит в доме престарелых». Дословно. То есть, как луковица в грядке. Не живет, а сидит.

Второй этаж для обслуживающего персонала, обеспечивающего уход день и ночь во всем, вплоть до смены памперсов и умывания.

Сотрудников нанимают частные компании, за счет бюджетных средств.

К слову сказать, работа высокооплачиваемая, и требует квалификации.

Кроме общей столовой, в этих домах предусмотрены огромный холл для совместного времяпровождения, утверждаемые программы, и должности развлекающих. Все включено.

Рядом парк.

Тишина здесь особенная, звенящая даже. И лишь иногда пугают внезапным всполохом в кустах безумные сороки...

Я поднялась на возвышенность и пристроилась на плоском камне между сосновых деревьев. Может быть, именно здесь стояла церковь...

Должно произойти что-то замечательное. Это ощущалось во всем: голубое небо в белых облачках, жаркий полдень, пьянящий, насыщенный запахом хвои, эфир. Высокие стебли сухой травы щекочут мне ладони...

Совсем близко чей-то голос рассек пространство, чуть коверкая слова, меняя интонации, словно обращаясь к ребенку: «Ком, ком!» (Иди, иди!).

И: «Бра, бра килле!» (Хороший парень. Молодец).

Поворот тропинки обозначил спину в черной майке, а затем показалась женщина с синим поводком в руке.

И вот на меня со всей щенячьей радостью обрушилось крохотное, светлого окраса существо, с черными влажными точками глаз на подвижной мордашке, в конце концов доверительно устроившееся у ног.

Пальцы ощутили невероятную легкость пушистого затылка собачки, когда я жестом приветствия погладила ее между ушек.

- Это Чапи, - представила своего любимчика хозяйка. Ему 12 лет.

Чапи задрал головку, призывно заглядывая мне в глаза, требуя новых проявлений ласки.

Сердце сжималось от нахлынувших чувств нежности к этому, по всему видно, избалованному созданию.

На какое-то мгновение мы все оказались в общей ауре любви.

Хозяйка и я любили Чапи.

Чапи любил хозяйку и меня.

Но у хозяйки больше прав. У нее - поводок. Так что желание Чапи остаться около новой, не открытой, и, возможно, прекрасной любви - предрешено.

- Пойдем, - дергала она за поводок.

Чапи пищал и сопротивлялся.

Наши с ним неразделенные, едва возникшего чувства, обречены...

О, если бы можно было просто делить любовь, оставаясь всем вместе.

Но так не бывает. Тот, у кого больше власти (у кого в руках поводок), тот и уведет к себе, и будет любить, конечно.

Не будем сравнивать - кто лучше.

И любовь становится собственностью. И поводок решает судьбу чувств. Повиновение не всегда то же самое, что свобода и желания.

Любить и обладать - не одно и то же.

Надо уметь отпускать во имя любви.

Иди, дорогой Чапи, я отпускаю тебя, потому, что люблю. Тебя ждет мисочка со вкусным кормом, и другая мисочка с водой, и уютная постелька в виде круглого матрасика, и дверь из дома прямо в сад, где так много всего интересного, и можно размять ножки... А у хозяйки, наверняка, есть красивая машина, на которой вы в следующую субботу поедете к морю, и ты узнаешь море...

Хозяйка утащила упирающегося Чапи вниз по камням, а я осталась с ощущением, что мы все трое только что пережили короткую, но удивительно бурную историю любви и расставания.

Да еще тут, на этом самом месте, где когда-то стояла церковь, и куда люди приходили со своими радостями и проблемами, оставляли частичку своей души, переполненные особым чувством постижения Всевышнего.

А значит, сила эта никуда не уходит.

Теперь она заполняет меня, как ствол дерева, внутренне направляя рост.

Это Тhou.Тоу. Старинное английское слово, определявшее «Ты», пока его не вытеснило «You» ( Вы).

Но «Ты» в данном случае именно то, что ближе, и не требует дистанции. Это и есть другая часть меня.

То есть Я - это Ты (Тоу).

И я слышу Тоу, и понимаю себя, понимаю, почему со мной происходят те или иные события.

Ну, например:

Подумалось – нужно купить купальник, потому что старый в прошлом году выбросила, а погода благоприятствует поездке на море, хотя и с пересадками, и больше часа езды ...

Два дня вынашивала мысль, как пойду за покупкой, представляя себе новый купальник.

Август - сезон отпусков. Кажется, что кроме меня во всей Швеции работают буквально несколько человек. У всех на дверях записки: В отпуске. Вернусь такого-то.

Я открыла дверь в опустевший офис, и с изумлением обнаружила на подставном столике коллекцию купальников с этикетками сэкондхэнда.

Разноцветные, раздельные и целые - они, зачем-то, были живописно разложены чашечками вверх, как в магазине (для кого?).

Конечно, небеса лучше знают, что мне надо.

Стоило только подумать, и вот...

Я намерила два по стоимости в 10 раз меньше предполагаемого нового, и оставила записку: «Взяла два купальника. Кому и сколько мне нужно заплатить?».

На следующий день на месте моей записки лежала ответная: «Как здорово, что тебе понравились и подошли два купальника. Об их стоимости поговорим после того, как ты в них искупаешься».

Благодарность я завершила вопросом о рекомендации места.

Место для купания мне вежливо порекомендовали на следующий день на обороте моей же записки, с детальными вариантами транспортного сообщения. Неведомый кто-то заботливо переписывался со мной в пустом рабочем кабинете.

-Ты что тут делаешь? – в дверях появилась выразительная фигура Мартина, выходца из Бали. Его адаптировали родители — шведы, в возрасте одного года.

У Мартина большое доброе лицо с раскосыми глазами, обрамляемое блестяще-черными, прямыми и длинными волосами, которые он иногда стягивает в хвостик.

- Ты что, лифчики продаешь? – спросил меня Мартин.

Он пришел за таблеткой Ипрена, которым здесь лечат, как мне кажется, все болезни, включая слабоумие и боли в пояснице. У Мартина болела шея.

Ипрена у меня не было, но я сделала Мартину массаж плечевого пояса, что помогло даже лучше таблеток.

Через несколько минут в дверях появился... внимание! - выходец из Индии, адаптированный тридцать лет назад в шведскую семью в возрасте 10 месяцев, и у него тоже болела шея, и он, конечно, Мартин.

Зачем судьба посылает мне этих Мартинов, с больными шеями, и с одинаковым прошлым - я пока не знаю, но надо бы хорошенько задуматься. Очевидно, какая-то незавершенная история в прошлой жизни, круг не замкнут.

Коллега по работе появилась на третий день, и, после восторженного приветствия, на вопрос о купальниках ответила просто: «Это начальник купил для выставки, которую мы должны оформить. Но, раз тебе подошел, то и носи. Он сказал, что сделаем твою фотографию. Пошутил так».

Получается, что начальник оплатил мне купальник, который я стащила с выставки... Представляю, как он читал мои записки!

Куда именно я поеду купаться - второй день подряд, основательно и подробно обсуждали на работе всем коллективом, включая уборщицу, с рассматриванием карт, графиков движения транспорта туда и обратно, и прочими деталями, например, возможностью посетить нудистский пляж, и стоимость этого удовольствия.

Мне даже показали, как именно надо обертывать себя полотенцем, чтобы переодеть на берегу купальник, поскольку раздевалок там не предусмотрено.

Решено. В выходные еду к морю.

Но купаться в выходные я все-таки не поехала. Поскольку шел дождь, и хмурилось небо.

Вместо этого ...

Молодой человек в майке рекламной компании поманил меня пальцем, демонстрируя телефонную карточку с голубым цветком.

Я помотала головой - не надо, я как раз клиент этой компании.

- Ах так! Тогда иди сюда - тебе положен приз! И он подвинул коробку с видео-платой «Самсунг».

Я тупо посмотрела на коробку. Что я с ней делать буду? Вернее я знаю, что с ними делают, но сколько это стоит?

Он рванул клочок бумаги, и стал быстро записывать на нем стоимость платы и абонемента, потом все это перечеркнул и написал цифру 39 евро, которую мне предлагалось платить каждый месяц, два года подряд, и плата – моя!

Я мысленно подсчитала. Получилось почти в два раза больше стоимости, за которую можно купить эту плату в обычном магазине.

Он понял мое замешательство, и быстро перечеркнул 39. Поднял голову, и в упор спросил своего коллегу, мол, можем мы еще один вариант за 29 предложить? Тот согласился. Мол, два еще есть.

Тогда Андерс, так звали моего «благодетеля», написал мне цифру 29 (Только для тебя!). Понимаешь, это и интернет, и абонемент, и все почти даром.

- Только это и буду платить?

- Ну да...

Почуяв, что дело пошло хорошо, и, продолжая с интересом выспрашивать подробности моей личной жизни и семейного положения, он выхватил из шкафа колонки для музыкального центра, и быстро-быстро назвал мне их сумму и выгоды. Но я отказалась. Зачем это...

- А машина у тебя есть? Нет машины. Ну ладно... Вот еще компьютер - можешь купить, почти даром. Не надо? Ну, тогда вот карточку для смены телефонов...

Я недоумевала каждый раз, когда он вытаскивал очередную коробку, и почти засовывал ее мне в руки.

– А завтра тебе позвонят из сервис-центра, и спросят: вежливо ли я тебя обслуживал? Так ты скажи, что вежливо. Я всех клиентов вежливо обслуживаю, они очень довольны.

Он говорил и говорил, подсовывая мне коробки, от которых я тоже вежливо, между прочим, отказывалась.

Все это, наконец, закончилось тем, что видео-плата оказалась в сумке с продуктами.

Так и поплелась домой, терзаемая сомнениями в правильности приобретения и предполагаемой выгоды.

Дома внимательно прочла договор, и, наконец, пришла в чувство. Получалось, что буду платить за интернет двойную сумму - в две разные компании.

Превозмогая усталость и недовольство собой, я вернулась.

Вежливого и дружелюбного, но плохо выбритого Андерса в щеголеватых ботинках уже не было.

Вместо него юноша, с вялым взглядом и раскрашенными татуировками руками, отфутболивал какого-то дядю, пришедшего, по-видимому, с той же проблемой.

Я присела подождать, прокручивая в уме мелодию своей трудной жизни в водовороте нахальной рекламы.

При этом пока я шла сюда - возвращать ненужную, и столь лихо ввернутую мне плату, я представляла себе именно такое развитие событий, то есть непременное освобождение от нее, словно повисшей тяжелым грузом мне на шее, и мысленно обращалась к своему Тоу, понимая, что никто, кроме него...

И, когда татуированный юноша попытался было отправить и меня, как бедного дядю, то я впилась в него взглядом, привлекая в помощь все внутренние силы, просто камнем стала.

И он сдался: открыл файл, и стал оформлять возврат.

На тротуаре, освещенном жарким летним солнцем, передо мной плыла короткая тень, но она совсем не отражала действительность.

На самом деле здесь должен был бы отразиться столб энергии, упирающийся ввысь, от меня прямо к Тоу.

Вот так мы шагаем: я - освобожденная и благодарная, вместе с Тоу.

Я-то понимаю, что никто кроме Тоу...