Исаак Левитан – русский пейзажист

Исаак Левитан. Автопортрет. Справа - Весна – большая вода

Его называли певцом русской природы, а он был евреем, его дед был раввином.

(Хотя, что тут особенного?)

Мальчик, как вспоминают современники, был нелюдим, не любил суеты, наоборот – предпочитал в одиночестве бродить по окраинам своего местечка.

Закаты казались ему чудом, а появление звезд связывал с новым днем – как следовало из священных книг евреев.

Ему хотелось понять природу – почему происходят смены дня и ночи, засыпание и пробуждение деревьев, животных, птиц, движения людей.

Его считали немного «не от мира сего», а он – в учебе, общении – был вполне нормальным ребенком.

Любил книги, стихи, просил купить ему набор для рисования.

Но семья страшно бедствовала...

Сейчас трудно сказать – что повлияло на отца – станционного смотрителя, когда он решился уехать в Москву.

Исаак Левитан. Автопортрет. Справа - Осенний день. Сокольники, 1879

В Москве отец и сын остановились в огромном доме на Солянке, в темной и тесной комнате доходного дома, где чадила керосиновая лампа.

Было холодно, промозгло, моросил дождь - самое непривлекательное время для Белокаменной...

И как позже написал отец своей жене – на душе было тоскливо.

Но Исаак пошел в школу, и постепенно привык к большому шумному городу.

И однажды сказал отцу - Москва красива.

В 13 лет он поступил в Московское Училище живописи, ваяния и зодчества.

Он был прилежным, старательным и, видимо, делал успехи, ибо его отметили как творческого студента.

Он был красив, похож на флорентинца, но пирушки друзей избегал.

И можно было бы сказать – вел правильный образ жизни, но это было не так – рисовал, рисовал и рисовал...

Исаак Левитан. Тихая обитель. 1890

За ним по следам шло горе: ему было 17, когда умерла мама, а через несколько месяцев – и отец.

В 17 лет он остался абсолютно один, и стал нищим - его исключили из училища за неуплату курса обучения, но друзья-студенты нашли для него нужную сумму, и его восстановили.

Через год, учитывая мастерство живописи, училище освобождает Левитана от платы за обучение.

И тут ему повезло - Алексей Кондратьевич Саврасов взял Левитана в свою мастерскую, и тот стал его учеником.

Первая выставка, в которой участвовал Левитан, состоялась в 1877 году.

Критики надолго задерживались возле его картин «Осень» и «Заросший дворик».

И, по мнению искусствоведов, это в значительной степени определило его будущее - он стал «поэтом-портретистом» русской природы.

В 1879 году он переезжает в подмосковную Салтыковку, где подолгу упорно работает.

Первым молодого пейзажиста заметил Третьяков.

Он приобрел его картину «Осенний день. Сокольники» за 100 рублей.

Это был неслыханный успех!

Но и он же несколько сбил «прицел» 19-летнего художника – Левитан стал ежедневно писать картины для скупщика, малюя базарные пейзажи, торговцев, бродячих людей.

Но ему снова повезло – Савва Мамонтов, разобравшись в ситуации, пригласил Левитана для написания декораций к опере Даргомыжского «Русалка», где он должен был работать совместно с Виктором Михайловичем Васнецовым - одним из самых знаменитых русских художников XIX века.

Премьера оперы прошла блестяще.

Левитан получил такую сумму, что смог переехать жить в Крым.

Здесь он создал 50 знаменитых крымских этюдов, прославив себя как пейзажист.

Но... Как часто бывает в жизни, несчастная – неразделенная, любовь к молодой художнице Софье Кувшинниковой, рушит покой в его душе живописца, и он бежит из Крыма.

Исаак Левитан. Слева - Еврейка в восточном покрывале. 1884 (единственная картина на «еврейскую тему»), справа - Софья Кувшинникова - картина написана, когда Софья Петровна играла на фортепиано

Но не в Москву, которая так и не стала ему близкой, а в небольшой красивый волжский городок Плес.

«Вечер на Волге», «Березовая роща», «После дождя. Плес», «Заросший пруд», «Вечер. Золотой Плес»...

Это – шедевры пейзажа.

Простор, река, изгибаясь, отождествляет бесконечность, свободу, размах.

Левитан пишет свой любимый закат, вечер, рощу...

Река и берег обнимаются...

Вечерний туман вытесняет из пейзажа форму реки, делает ее таинственной, словно облаченной в полупрозрачное платье.

Пахнет стариной, чем-то спокойным, будто нет в мире войн, трагедий.

И, как награда от любимой им природы – к нему приезжает Софья Кувшинникова.

Они селятся в Юрьевце - небольшом городке на правом берегу Волги, напротив устья реки Унжи, в 159 км к северо-востоку от Иванова, и в 58 км от железнодорожной станции Кинешма.

Ему хорошо, пишется легко, идеи рождаются и рядом Человек, с кем их можно обсудить.

Бродя по окрестностям, Левитан со своей спутницей наткнулся на старый монастырь – вы видите его на картине «Тихая обитель» - церковь с головками башен утопает в зелени в лучах заходящего солнца.

Где-то там, далеко за рекой...

Живопись Левитана очень нравилась Поленову – большому любителю (именно) русской природы, и он рекомендовал его передвижникам.

И Левитан был приглашен в Петербург на торжественный обед Товарищества.

Его единогласно приняли в ряды передвижников.

И он оправдал надежды товарищей – стал постоянным участником ежегодных знаменитых «выставок передвижников».

У омута

Левитан «перебирается» поближе к новым товарищам - следующее лето он, вместе со своей Софьей, поселяется на даче в Тверской губернии.

Недалеко запруда – в ней, если верить местной легенде, утопилась дочь мельника.

Итог - все лето художник пишет «У омута»...

А уже осенью – словно только для того, чтобы написать «У омута», он сюда и приезжал, перебирается в небольшую деревушку Городок близ города Болдина Нижегородской губернии.

Неподалеку проходит знаменитый Владимирский тракт, и Левитан пишет знаменитое полотно «Владимирка».

«Владимирка»

Спускается солнце за степи,
Вдали золотится ковыль.
Колодников звонкие цепи
Взметают дорожную пыль.

Почему Левитан не изобразил на ней каторжников? Имеет ли смысл эта знаменитая дорога без них?

Этот вопрос надо бы задать самому Автору. Но, увы...

Его Владимирский тракт безлюден: нет щемящей тоски арестантов в кандалах, но, многие искусствоведы утверждают – они слышат окрики конвойных и звон кандалов...

Признаюсь – я не слышу, и не считаю «Владимирку» шедевром. Дело вкуса...

В марте 1894 года Левитан, заработав деньги, едет за границу.

Берлин, Прага, Вена, Ницца, Париж…

Он удивлен – а где здесь та природа – нежно-зеленая, с травами, русской степью, ковылем, золотом осени, свежим ветром рек...

Там, в России, он ее видел и понимал – а здесь?

Здесь все по-другому, может, и красиво, но не для него – не по его представлению, вкусу, взгляду.

Но в жизни ему помогла именно европейскую известность - в 1897 году Левитана избирают членом мюнхенского «Сецессиона».

Исаак Левитан. Над вечным покоем

И на следующий год – уже на родине, он становится академиком живописи, его приглашают руководить классом пейзажа в его родное училище.

Когда один из учеников Левитана, побывав на выставке художников-французов, начал все изображать в лиловых тонах, Исаак Ильич добродушно упрекнул студента – мол, вы француз, что ли?

Пишите по-русски. Как видите. Зачем подражать чужому, ищите свое!

Может, именно за это его любил Чехов?

Чехова обхожу молчанием...

«Весна – большая вода», по мнению знатоков, вершина пейзажной живописи Левитана.

Исаак Левитан. Золотая осень

Полая вода, затопленные ею деревья, избы вдали, тихо покачивается пустая лодка, ветки еще голых деревьев.

За четверть века – больше ему не было отпущено, Левитан написал около тысячи картин, этюдов, рисунков.

Левитан много работает, но и много болеет.

У него недомогание - тяжелое заболевание сердца. Оно его мучает все сильнее.

А в конце июля 1900 года сердце Левитана остановилось...

На похороны из-за границы приехал его настоящий друг Серов, а в далеком Париже знаменитый русский художник Михаил Васильевич Нестеров выстоял траурный пост у его работ на проходившей там Международной выставке...

Он жил так, будто нет смерти – есть только живопись, в ней пейзаж, а в нем – только Россия.

А смерть была - у него за спиной.

«Искусство такая ненасытная гидра и такая ревнивая, что берет всего человека, не оставляя ему ничего из его физических и нравственных сбережений».

Это Исаак Левитан сказал о себе?