Национальные защитники евреев
Рассказ нашего автора - об известном адвокате, блестящем ораторе и эрудите Александре Яковлевиче Пассовере (1840-1910) - страстном любителем книг, и российском юристе и общественном деятеле Оскаре Осиповиче (Израиле Иосифовиче) Грузенберге – брате известного философа и психолога C.О.Грузенберга.
На иллюстрации: в левой части – картина Ильи Репина «Адвокат Грузенберг», в правой части – картина Валентина Серова «Портрет Оскара и Розы Грузенберг», проданный в 2012 году на аукционе Fine Art Auction Miami в Майами более чем за 4 млн долларов.
Это случилось в 1984 году.
Приехавшие на похороны нашего отца моя сестра из Москвы, брат из Перми и я, решили поставить памятник на его могиле.
В похоронной конторе Одессы нам сказали, что очередь на установку мраморного памятника не менее 7–10 лет. Но вдруг подошла служащая, отвела нас в сторону и сообщила, что может помочь нам немедленно установить памятник из чёрного мрамора, но стоимость его будет намного выше государственных расценок. И назвала нам место и время, чтобы мы смогли завтра же выбрать камень.
На следующее утро мы поехали в назначенное место. Склад представлял собой поле, ограждённое высоким забором, а на поле в беспорядке лежали и стояли… несколько сотен мраморных памятников.
Мы шли между ними и читали надписи – имена умерших евреев, похороненных в начале 20-го века. А внизу, на каждом памятнике были высечены слова, которые нас потрясли, лишили дара речи: «В память о погибших в Одессе во время погрома в октябре 1905 года сестры Фейги Ратнер 54 лет, брата Иосифа Коган 60 лет, племянников и племянниц Саррочки, Фридочки, Лазаря, Моисея», «В память о погибших во время погрома в Одессе в октябре 1905 года незабвенных, любимых бабушки Иды, дедушки Самуила Ковнеров и их внука Меира».
И подобное было написано на десятках мраморных плит. Мы стояли как пришибленные…
Мы слышали рассказы о еврейских погромах от нашей старенькой бабушки Голды, но с ужасным свидетельством этому столкнулись впервые.
Эти памятники были сняты со старого еврейского кладбища сразу после 2-й Мировой войны по распоряжению Одесского обкома партии. Могилы сравняли и решили на еврейских костях строить жилой массив.
Но возмущение и противостояние большой еврейской общины Одессы не дало осуществить это кощунство.
Статистические данные о погромах того времени ужасающие.
С 18 по 29 октября 1905 года 690 еврейских погромов произошли в 17 губернских городах, 44 уездных городах, 625 местечках и деревнях. Во время октябрьского погрома в Одессе было убито более 300 человек,1300 ранено, совершенно разорены 40 тысяч человек, многие изнасилованные женщины покончили с собой.
В последней четверти 19 века и в первое десятилетие 20-го выдвинулись и стали широко известны евреи-юристы, взявшие на себя организацию юридической помощи пострадавшим в погромах, а также исследовавшие их причины и виновность организаторов и участников погромов.
Экслибрис Александра Яковлевича Пассовера.
После погрома 1871 года в Одессе, живший в этом городе выдающийся юрист Александр Яковлевич Пассовер, стал во главе одесских юристов-евреев Моргулиса М.Г., Оршанского М.И., Кулишера М. Л., которые собрали и обработали огромный материал о погроме.
То, с чем столкнулся А.Я.Пассовер, собирая свидетельства, разговаривая с искалеченными, ограбленными, насмерть испуганными людьми, не давало ему покоя ни днём, ни ночью.
Как змея, жалила мысль - как можно жить среди такой оголтелой ненависти?
А как профессионал, он размышлял над тем, что должен сделать с этим собранным материалом, как дать ему ход и тем самым принести наибольшую пользу и помощь пострадавшим.
Газеты и журналы центральных городов России отказывались печатать этот взрывной материал об одесском погроме, в то же самое время антисемитская печать в открытую травила евреев и предвещала кровавую расправу. Это печатать газетам было можно.
Поэтому, несмотря на огромные усилия А.Я.Пассовера, этот труд в то время, в обстановке озлобления и предрассудков, так и не смог появиться в печати.
Затем Пассовер, уполномоченный потерпевшими во время погрома, предъявил эти материалы в гражданский кассационный департамент России.
Это был иск к одесскому генерал-губернатору об убытках, вызванных бездействием властей во время погрома. Он хотел добиться от властей возмещения убытков, оказания помощи пострадавшим, но преступная власть не хотела и слышать об этом, поэтому иск был оставлен без рассмотрения.
С 1874 года А.Я.Пассовер жил и работал в Петербурге. Он был образованным, талантливым юристом, обладавшим обширными знаниями в области русского и иностранного права, неотразимой логикой и блестящим умом.
В центре – портрет Александра Яковлевича Пассовера (увы – небольшого размера), в правой части иллюстрации – обложка книги воспоминаний об Александре Яковлевиче Пассовере видного деятеля еврейского движения в России Максима Моисеевича Винавера (1863-1926), поддерживавшего молодого Марка Шагала во время учебы в Париже.
Приёмная Александра Яковлевича. Огромная комната, обставленная тёмной, несколько старомодной мебелью. На окнах тяжёлые темно-зеленые гардины, кресла для посетителей оббиты сукном того же цвета. Посетители, ожидающие приёма, выглядят степенно, солидно. В углу большая делегация людей, которые время от времени о чём-то перешёптываются.
Все терпеливо ждут приёма у знаменитого юриста.
Когда припекало, то все забывали, что они заискивают, умоляют найти выход, наконец, платят – еврею, используя его блестящий ум и знания.
Он приобрёл широкую известность не только в России, но и за рубежом. К нему приезжали советоваться по самым сложным и запутанным делам известные адвокаты, судьи, сенаторы. К его защите и советам прибегали города, земства и правительственные учреждения.
Многие важные положения права, впервые сформулированные Пассовером, легли в основу решений кассационного департамента сената.
Многие адвокаты и судьи обращались к Пассоверу за советами постоянно, находя у него законное, справедливое решение для самых головоломных судебных дел.
Так возникла его школа известных судебных деятелей.
Он принимал активное участие в общественных делах евреев – был членом комитета «Общества распространения просвещения между евреями», «Фонда для евреев-ремесленников и землевладельцев», «Еврейского колонизационного общества».
В начале 20 века особенным уважением и популярностью среди российских евреев пользовался также юрист и общественный деятель Оскар ( Исраэль) Осипович Грузенберг.
Евреи называли Грузенберга «национальным защитником» - и было за что его так называть.
В 90-е годы 19 столетия в еврейской среде, в высших еврейских сферах существовало предубеждение против участия евреев-адвокатов в защите во время слушания еврейских судебных дел.
Типичной и традиционной реакцией евреев на несправедливость было действовать без шума, тихо. Как писал известный французский журналист и общественный деятель Бернар Лазар: «Что за мерзкая привычка, оставшаяся от прежних преследований - получать удары и не протестовать, гнуть спину в ожидании того, что гроза пройдёт, притворяться мёртвым в надежде, что молния не ударит».
Грузенберг боролся с этими предубеждениями, участвовал в многочисленных еврейских процессах, которые он превращал в трибуну для защиты чести и достоинства еврейского народа.
Так он участвовал в производстве и защите в сенате по делам Минского и Кишинёвского погромов. Во время погрома в Кишинёве в апреле 1903 года громилы бесновались трое суток. Этот ужасающий погром называли тогда не иначе, как «кишинёвской бойней» и «резнёй». Он сопровождался такими жестокостями и надругательствами над евреями, что его сравнивали с резнёй времён Богдана Хмельницкого (так в г. Немирове, например, казаки Хмельницкого вырезали 6000 евреев).
Также Грузенберг участвовал в защите в сенатских слушаниях по делу 23-летнего студента Пинхаса Дашевского, который совершил преднамеренное покушение на жизнь главаря погромщиков в Кишинёве – Крушевана, издателя антисемитских газет.
Поступок Дашевского всколыхнул тогда всё еврейское общество, особенно молодёжь. С.Дубнов писал о Дашевском: «Немезида вкладывает оружие в руку благородного юноши, который не в состоянии вынести тяжесть позора его беззащитных и несчастных братьев. Он хочет искупить вину за унизительную покорность судьбе и безответственность… В последующих погромах героев еврейской самообороны вдохновляла сила его духа».
Особенно важным для Грузенберга было дело Давида Блондеса из города Вильно, обвиненного в покушении на ритуальное убийство.
Это был очередной ложный «кровавый навет» («кровавый навет» - нелепое и чудовищное обвинение евреев, пришедшее из тёмного средневековья, в том, что евреи, якобы, используют христианскую кровь для совершения религиозных обрядов).
Состряпанное, раздутое дело без улик и доказательств – вот что такое было дело Блондеса. В ночь на 2 марта 1900 г. на крестьянку Грудзинскую, работавшую на кухне в доме Д.Блондеса, напали два человека, лица которых были обвязаны платками, и ножом ударили по горлу.
Давид Абрамович Блондес был арестован и следствие продолжалось несколько месяцев. Суд приговорил его к тюремному заключению на 1 год и 4 месяца.
«Неужели мне придётся страдать из-за этого ложного обвинения, из-за того, что я родился евреем?» - писал Блондес из тюрьмы Грузенбергу.
Приговор подталкивал нееврейское население к полной уверенности, что преступление на самом деле совершено во имя кровавых религиозных потребностей. Поэтому последствия этого приговора были страшны не столько Блондесу, сколько еврейскому населению.
И Грузенберг подал кассационную жалобу в сенат, что было самым трагическим моментом в истории дела Блондеса, т. к. общественная атмосфера была насыщена злобой и предрассудками, а виленские евреи боялись увеличения срока заключения Блондеса и не верили в отмену или смягчения приговора.
Тем не менее, с помощью экспертов и неопровержимых доказательств, с помощью блестящей защиты Грузенберг выиграл вторичное рассмотрение дела, суд признал Блондеса невиновным и оправдал его.
Это известие мгновенно облетело все еврейские дома в Вильно, а затем стало известно всем за чертой оседлости и в центральных городах России.
Ещё более громким судебным процессом, которое Грузенберг назвал судебной расправой времён инквизиции, было дело М.М.Бейлиса в 1913 году в Киеве.
20 марта 1911 года в пещере на окраине Киева был обнаружен труп 12-летнего мальчика Андрея Ющинского. И хотя материалы следствия уголовной полиции уличали в этом преступлении одну из банд уголовников, антисемитская монархическая пресса развернула злобную компанию, обвинила евреев в использовании христианской крови в ритуальных целях.
Министр юстиции Щегловитов - ярый антисемит, дал указание расследовать дело как ритуальное убийство.
Начались поиски еврея, которому можно было бы приписать такое злодеяние и этим обвинить весь еврейский народ..
Самым походящим оказался Мендель Бейлис, приказчик кирпичного завода г. Киева, который и был арестован.
Процесс М. Бейлиса привлёк внимание всего мира. Пресса Европы и США публиковали протесты и обращения писателей, учёных, духовенства, политических деятелей, и все они утверждали, что «кровавый навет не имеет никаких оснований», что это - ложь.
Русские эксперты Коковцев и Троицкий, раввин Москвы Я.Мазе доказали ложность версии о ритуальном убийстве.
Грузенберг был главным защитником Бейлиса. Два года он метался из Петербурга в Киев, изучая со свойственной ему тщательностью все детали дела. В эти годы он не жил, а горел.
Вот отрывки из его защитительной речи на суде над Бейлисом: «…Здесь, на суде, обратили Иегову в какого-то киевского еврея, на которого идут с облавой. Но еврейская религия – это старая наковальня, о которую разбилось много тяжёлых молотов врагов...»,
Еще одна реплика адвоката: «Едва минуло 200 лет, как наши предки по таким же обвинениям гибли на кострах. Безропотно, с молитвой на устах, шли они на неправую казнь. Чем Вы, Бейлис, лучше их? Также должны пойти и Вы…»
Шестичасовая защитительная речь Грузенберга разнеслась по всему миру.
Суд присяжных единогласно вынес решение об оправдании Бейлиса.
Ещё более страшный навет на евреев возник в годы Первой мировой войны.
После неудач на фронте начали искать виновных, и главными виновниками оказались евреи – шпионы. Их обвиняли в сношениях с немцами, сигнализации, доставке лошадей, фуража…
Издавались приказы о выселении всех евреев из западных губерний, сотни тысяч из них выселялись в течение 24 часов, начались процессы, в основном, военно-полевые суды, против отдельных евреев и целых общин.
Эту тяжелую проблему - борьбу со страшным наветом, разрешил Грузенберг.
Он взял на себя руководство защитой в делах о мнимом еврейском шпионаже. Он метался от Главных военных прокуратур в штабы армий, ища защиту, не щадя себя, ни своих сил, ни здоровья. Большинство процессов заканчивались оправдательными приговорами.
Грузенберг стал для всего еврейского народа национальным защитником его чести и достоинства.
Вот как пишет о Грузенберге в своих воспоминаниях его товарищ по профессии И.А.Найдич: «…Посетивши Тель-Авив, я проходил по улице, названной именем Грузенберга. Я остановил встречного юного еврея и спросил его – чем был знаменит этот человек, что его именем названа эта улица? Ответ был дан немедленно - он был великим защитником еврейства. Под этим именем знало его еврейство нашего времени, это имя войдёт в историю вечного народа».
В последующие годы Оскар Грузенберг был юридическим советником депутатов-евреев в 3-й и 4-й Государственных Думах в России.
В 1920 году Грузенберг покинул Россию и последние годы своей жизни провёл во Франции.
Согласно последней воле, его останки в 1950 году были перевезены в Израиль.
Положение античного права гласит: «Указания закона таковы: жить честно, не обижать другого, каждому воздавать должное».
Наш народ помнит и воздаёт должное честным, благородным, выдающимся защитникам своего человеческого и национального достоинства – Александру Яковлевичу Пассоверу и Оскару Осиповичу Грузенбергу.
На иллюстрации: в левой части – картина Ильи Репина «Адвокат Грузенберг», в правой части – картина Валентина Серова «Портрет Оскара и Розы Грузенберг», проданный в 2012 году на аукционе Fine Art Auction Miami в Майами более чем за 4 млн долларов.
Это случилось в 1984 году.
Приехавшие на похороны нашего отца моя сестра из Москвы, брат из Перми и я, решили поставить памятник на его могиле.
В похоронной конторе Одессы нам сказали, что очередь на установку мраморного памятника не менее 7–10 лет. Но вдруг подошла служащая, отвела нас в сторону и сообщила, что может помочь нам немедленно установить памятник из чёрного мрамора, но стоимость его будет намного выше государственных расценок. И назвала нам место и время, чтобы мы смогли завтра же выбрать камень.
На следующее утро мы поехали в назначенное место. Склад представлял собой поле, ограждённое высоким забором, а на поле в беспорядке лежали и стояли… несколько сотен мраморных памятников.
Мы шли между ними и читали надписи – имена умерших евреев, похороненных в начале 20-го века. А внизу, на каждом памятнике были высечены слова, которые нас потрясли, лишили дара речи: «В память о погибших в Одессе во время погрома в октябре 1905 года сестры Фейги Ратнер 54 лет, брата Иосифа Коган 60 лет, племянников и племянниц Саррочки, Фридочки, Лазаря, Моисея», «В память о погибших во время погрома в Одессе в октябре 1905 года незабвенных, любимых бабушки Иды, дедушки Самуила Ковнеров и их внука Меира».
И подобное было написано на десятках мраморных плит. Мы стояли как пришибленные…
Мы слышали рассказы о еврейских погромах от нашей старенькой бабушки Голды, но с ужасным свидетельством этому столкнулись впервые.
Эти памятники были сняты со старого еврейского кладбища сразу после 2-й Мировой войны по распоряжению Одесского обкома партии. Могилы сравняли и решили на еврейских костях строить жилой массив.
Но возмущение и противостояние большой еврейской общины Одессы не дало осуществить это кощунство.
Статистические данные о погромах того времени ужасающие.
С 18 по 29 октября 1905 года 690 еврейских погромов произошли в 17 губернских городах, 44 уездных городах, 625 местечках и деревнях. Во время октябрьского погрома в Одессе было убито более 300 человек,1300 ранено, совершенно разорены 40 тысяч человек, многие изнасилованные женщины покончили с собой.
В последней четверти 19 века и в первое десятилетие 20-го выдвинулись и стали широко известны евреи-юристы, взявшие на себя организацию юридической помощи пострадавшим в погромах, а также исследовавшие их причины и виновность организаторов и участников погромов.
Экслибрис Александра Яковлевича Пассовера.После погрома 1871 года в Одессе, живший в этом городе выдающийся юрист Александр Яковлевич Пассовер, стал во главе одесских юристов-евреев Моргулиса М.Г., Оршанского М.И., Кулишера М. Л., которые собрали и обработали огромный материал о погроме.
То, с чем столкнулся А.Я.Пассовер, собирая свидетельства, разговаривая с искалеченными, ограбленными, насмерть испуганными людьми, не давало ему покоя ни днём, ни ночью.
Как змея, жалила мысль - как можно жить среди такой оголтелой ненависти?
А как профессионал, он размышлял над тем, что должен сделать с этим собранным материалом, как дать ему ход и тем самым принести наибольшую пользу и помощь пострадавшим.
Газеты и журналы центральных городов России отказывались печатать этот взрывной материал об одесском погроме, в то же самое время антисемитская печать в открытую травила евреев и предвещала кровавую расправу. Это печатать газетам было можно.
Поэтому, несмотря на огромные усилия А.Я.Пассовера, этот труд в то время, в обстановке озлобления и предрассудков, так и не смог появиться в печати.
Затем Пассовер, уполномоченный потерпевшими во время погрома, предъявил эти материалы в гражданский кассационный департамент России.
Это был иск к одесскому генерал-губернатору об убытках, вызванных бездействием властей во время погрома. Он хотел добиться от властей возмещения убытков, оказания помощи пострадавшим, но преступная власть не хотела и слышать об этом, поэтому иск был оставлен без рассмотрения.
С 1874 года А.Я.Пассовер жил и работал в Петербурге. Он был образованным, талантливым юристом, обладавшим обширными знаниями в области русского и иностранного права, неотразимой логикой и блестящим умом.
В центре – портрет Александра Яковлевича Пассовера (увы – небольшого размера), в правой части иллюстрации – обложка книги воспоминаний об Александре Яковлевиче Пассовере видного деятеля еврейского движения в России Максима Моисеевича Винавера (1863-1926), поддерживавшего молодого Марка Шагала во время учебы в Париже.Приёмная Александра Яковлевича. Огромная комната, обставленная тёмной, несколько старомодной мебелью. На окнах тяжёлые темно-зеленые гардины, кресла для посетителей оббиты сукном того же цвета. Посетители, ожидающие приёма, выглядят степенно, солидно. В углу большая делегация людей, которые время от времени о чём-то перешёптываются.
Все терпеливо ждут приёма у знаменитого юриста.
Когда припекало, то все забывали, что они заискивают, умоляют найти выход, наконец, платят – еврею, используя его блестящий ум и знания.
Он приобрёл широкую известность не только в России, но и за рубежом. К нему приезжали советоваться по самым сложным и запутанным делам известные адвокаты, судьи, сенаторы. К его защите и советам прибегали города, земства и правительственные учреждения.
Многие важные положения права, впервые сформулированные Пассовером, легли в основу решений кассационного департамента сената.
Многие адвокаты и судьи обращались к Пассоверу за советами постоянно, находя у него законное, справедливое решение для самых головоломных судебных дел.
Так возникла его школа известных судебных деятелей.
Он принимал активное участие в общественных делах евреев – был членом комитета «Общества распространения просвещения между евреями», «Фонда для евреев-ремесленников и землевладельцев», «Еврейского колонизационного общества».
В начале 20 века особенным уважением и популярностью среди российских евреев пользовался также юрист и общественный деятель Оскар ( Исраэль) Осипович Грузенберг.
Евреи называли Грузенберга «национальным защитником» - и было за что его так называть.
В 90-е годы 19 столетия в еврейской среде, в высших еврейских сферах существовало предубеждение против участия евреев-адвокатов в защите во время слушания еврейских судебных дел.
Типичной и традиционной реакцией евреев на несправедливость было действовать без шума, тихо. Как писал известный французский журналист и общественный деятель Бернар Лазар: «Что за мерзкая привычка, оставшаяся от прежних преследований - получать удары и не протестовать, гнуть спину в ожидании того, что гроза пройдёт, притворяться мёртвым в надежде, что молния не ударит».
Грузенберг боролся с этими предубеждениями, участвовал в многочисленных еврейских процессах, которые он превращал в трибуну для защиты чести и достоинства еврейского народа.
Так он участвовал в производстве и защите в сенате по делам Минского и Кишинёвского погромов. Во время погрома в Кишинёве в апреле 1903 года громилы бесновались трое суток. Этот ужасающий погром называли тогда не иначе, как «кишинёвской бойней» и «резнёй». Он сопровождался такими жестокостями и надругательствами над евреями, что его сравнивали с резнёй времён Богдана Хмельницкого (так в г. Немирове, например, казаки Хмельницкого вырезали 6000 евреев).
Также Грузенберг участвовал в защите в сенатских слушаниях по делу 23-летнего студента Пинхаса Дашевского, который совершил преднамеренное покушение на жизнь главаря погромщиков в Кишинёве – Крушевана, издателя антисемитских газет.
Поступок Дашевского всколыхнул тогда всё еврейское общество, особенно молодёжь. С.Дубнов писал о Дашевском: «Немезида вкладывает оружие в руку благородного юноши, который не в состоянии вынести тяжесть позора его беззащитных и несчастных братьев. Он хочет искупить вину за унизительную покорность судьбе и безответственность… В последующих погромах героев еврейской самообороны вдохновляла сила его духа».
Особенно важным для Грузенберга было дело Давида Блондеса из города Вильно, обвиненного в покушении на ритуальное убийство.
Это был очередной ложный «кровавый навет» («кровавый навет» - нелепое и чудовищное обвинение евреев, пришедшее из тёмного средневековья, в том, что евреи, якобы, используют христианскую кровь для совершения религиозных обрядов).
Состряпанное, раздутое дело без улик и доказательств – вот что такое было дело Блондеса. В ночь на 2 марта 1900 г. на крестьянку Грудзинскую, работавшую на кухне в доме Д.Блондеса, напали два человека, лица которых были обвязаны платками, и ножом ударили по горлу.
Давид Абрамович Блондес был арестован и следствие продолжалось несколько месяцев. Суд приговорил его к тюремному заключению на 1 год и 4 месяца.
«Неужели мне придётся страдать из-за этого ложного обвинения, из-за того, что я родился евреем?» - писал Блондес из тюрьмы Грузенбергу.
Приговор подталкивал нееврейское население к полной уверенности, что преступление на самом деле совершено во имя кровавых религиозных потребностей. Поэтому последствия этого приговора были страшны не столько Блондесу, сколько еврейскому населению.
И Грузенберг подал кассационную жалобу в сенат, что было самым трагическим моментом в истории дела Блондеса, т. к. общественная атмосфера была насыщена злобой и предрассудками, а виленские евреи боялись увеличения срока заключения Блондеса и не верили в отмену или смягчения приговора.
Тем не менее, с помощью экспертов и неопровержимых доказательств, с помощью блестящей защиты Грузенберг выиграл вторичное рассмотрение дела, суд признал Блондеса невиновным и оправдал его.
Это известие мгновенно облетело все еврейские дома в Вильно, а затем стало известно всем за чертой оседлости и в центральных городах России.
Ещё более громким судебным процессом, которое Грузенберг назвал судебной расправой времён инквизиции, было дело М.М.Бейлиса в 1913 году в Киеве.
20 марта 1911 года в пещере на окраине Киева был обнаружен труп 12-летнего мальчика Андрея Ющинского. И хотя материалы следствия уголовной полиции уличали в этом преступлении одну из банд уголовников, антисемитская монархическая пресса развернула злобную компанию, обвинила евреев в использовании христианской крови в ритуальных целях.
Министр юстиции Щегловитов - ярый антисемит, дал указание расследовать дело как ритуальное убийство.
Начались поиски еврея, которому можно было бы приписать такое злодеяние и этим обвинить весь еврейский народ..
Самым походящим оказался Мендель Бейлис, приказчик кирпичного завода г. Киева, который и был арестован.
Процесс М. Бейлиса привлёк внимание всего мира. Пресса Европы и США публиковали протесты и обращения писателей, учёных, духовенства, политических деятелей, и все они утверждали, что «кровавый навет не имеет никаких оснований», что это - ложь.
Русские эксперты Коковцев и Троицкий, раввин Москвы Я.Мазе доказали ложность версии о ритуальном убийстве.
Грузенберг был главным защитником Бейлиса. Два года он метался из Петербурга в Киев, изучая со свойственной ему тщательностью все детали дела. В эти годы он не жил, а горел.
Вот отрывки из его защитительной речи на суде над Бейлисом: «…Здесь, на суде, обратили Иегову в какого-то киевского еврея, на которого идут с облавой. Но еврейская религия – это старая наковальня, о которую разбилось много тяжёлых молотов врагов...»,
Еще одна реплика адвоката: «Едва минуло 200 лет, как наши предки по таким же обвинениям гибли на кострах. Безропотно, с молитвой на устах, шли они на неправую казнь. Чем Вы, Бейлис, лучше их? Также должны пойти и Вы…»
Шестичасовая защитительная речь Грузенберга разнеслась по всему миру.
Суд присяжных единогласно вынес решение об оправдании Бейлиса.
Ещё более страшный навет на евреев возник в годы Первой мировой войны.
После неудач на фронте начали искать виновных, и главными виновниками оказались евреи – шпионы. Их обвиняли в сношениях с немцами, сигнализации, доставке лошадей, фуража…
Издавались приказы о выселении всех евреев из западных губерний, сотни тысяч из них выселялись в течение 24 часов, начались процессы, в основном, военно-полевые суды, против отдельных евреев и целых общин.
Эту тяжелую проблему - борьбу со страшным наветом, разрешил Грузенберг.
Он взял на себя руководство защитой в делах о мнимом еврейском шпионаже. Он метался от Главных военных прокуратур в штабы армий, ища защиту, не щадя себя, ни своих сил, ни здоровья. Большинство процессов заканчивались оправдательными приговорами.
Грузенберг стал для всего еврейского народа национальным защитником его чести и достоинства.
Вот как пишет о Грузенберге в своих воспоминаниях его товарищ по профессии И.А.Найдич: «…Посетивши Тель-Авив, я проходил по улице, названной именем Грузенберга. Я остановил встречного юного еврея и спросил его – чем был знаменит этот человек, что его именем названа эта улица? Ответ был дан немедленно - он был великим защитником еврейства. Под этим именем знало его еврейство нашего времени, это имя войдёт в историю вечного народа».
В последующие годы Оскар Грузенберг был юридическим советником депутатов-евреев в 3-й и 4-й Государственных Думах в России.
В 1920 году Грузенберг покинул Россию и последние годы своей жизни провёл во Франции.
Согласно последней воле, его останки в 1950 году были перевезены в Израиль.
Положение античного права гласит: «Указания закона таковы: жить честно, не обижать другого, каждому воздавать должное».
Наш народ помнит и воздаёт должное честным, благородным, выдающимся защитникам своего человеческого и национального достоинства – Александру Яковлевичу Пассоверу и Оскару Осиповичу Грузенбергу.
